ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ШКОЛА

100 Hot Books (Амазон, Великобритания)

Встречи во времени

За обедом сошлись математик, философ и экономист с простыми именами — Макс, Бертран и Джон. Дело было в 1935 г. в Кембридже. В это время на континенте укреплял свои позиции фашизм, в СССР начались чистки партии после убийства С. М. Кирова, и открылось первое метро в Москве, в Испании Сальвадор Дали написал маслом по дереву сюрреалис­тического «Жирафа в огне». Разговор ученых зашел о методе. «Теория экономики не пред­ставляет набора неизменных выводов, непосредственно применимых к политике. Она скорее являет собой метод, а не доктрину, аппарат ума, технику мышления, которая помогает тем, кто ею владеет, делать правильные выводы», — заключил экономист после несколькочасовой дискуссии. Математик, услышав это, с удивлением посмотрел на него: «Существует лишь то, что можно измерить. Я думал заниматься экономикой, но решил не связываться: слишком сложно». «Мысль не свободна, если ею нельзя заработать на жизнь, — отреагировал философ. — Экономика — это слишком просто!»

Макс Планк (Max Planck), основатель квантовой механики, дрогнул перед экономикой; Бертран Расселл (Bertrand Russell), философ неопозитивизма, и глазом не моргнул; а Джон Кейнс (John Keynes) просто создал и продемонстрировал способ рационального соединения философии, математики и вытекающих из них логических и статистических методов познания в современной экономической науке. Встреча великих поймала истину истории — экономика началась с философии, как метода анализа, и кульминировала, по крайней мере на данном этапе, математикой. История международной экономики, обеих ее частей - торговой и фи­нансовой, следует той же парадигме: она родилась в начале XVIII в. из философии, до конца XIX в. экономисты-международники оперировали, и весьма успешно, в основном аргумента­ми философской логики и исторического наблюдения. Но с середины XX в. международная экономика оказалась во власти специалистов, предпочитающих описывать поведение нера­циональных субъектов строгими функциональными взаимосвязями. Первый и последний на сегодняшний день методологические подходы к анализу определены достаточно четко. Важно знать, что было между ними.

Этот выпуск серии «Вехи экономической мысли» посвящен вехам международной экономики.

@ Международная экономика (international economics) — часть экономической науки, изучающая закономерности развития наций в условиях их экономического взаимодействия.

Условно она делится на две части: международную микроэкономику — это международ­ное движение товаров, услуг и факторов производства, и регулирующая их государственная политика (том I) — и международная макроэкономика — это государственная экономическая политика в условиях открытой экономики (том II). Часть микро часто именуется международ­ной торговлей (international trade), часть макро — международными финансами (international finance), а весь курс — международной торговлей и финансами. Международная торговля относится к «микро», поскольку она доставляет товар от производителя к потребителю, и фирмы, а не государства, конкурируют на мировом рынке. Экономика производства и потреб­ления — предметы микроэкономики. Международные финансы относятся к макро, поскольку государство в лице правительства формирует экономическую среду, в которой функционируют производители и потребители. Государства проводят фискальную, монетарную, валютную, торговую, инвестиционную, интеграционную политику, которые традиционно являются предметом макроэкономики.

Микро- и макроэлементы международной экономики тесно переплетены. Макроэко­номическая торговая, инвестиционная и интеграционная политика направлены напрямую на регулирование движения товаров, услуг и факторов производства между производителями и потребителями и поэтому рассматривается в части микро международной экономики. Фис­кальная, монетарная и валютная политика имеют основной целью поддержание стабильности экономической системы в целом и, несмотря на то что это нужно в конечном счете для тех же производителей и потребителей, рассматриваются в части макро международной экономики. В принципе, такое деление международной экономики носит условный характер. С одной стороны, товары, услуги и факторы движутся между производителями и потребителями, которые функционируют в определенной макроэкономической среде, созданной для них их правительствами внутри отдельных стран, между группами стран и в мире в целом. С другой стороны, макросреда, по крайней мере в рыночной экономике, находится под непосредствен­ным влиянием производителей и потребителей, хотя неизбежно учитывает и многочисленные внеэкономические интересы, отклоняясь поэтому от оптимальной конфигурации.

Этот том «Вех» посвящен теории международного движения товаров, услуг и факторов производства и их государственному регулированию, или, проще говоря, теории междуна­родной торговли. Собранные в нем труды — главы из книг и статьи — это именно вехи, т. е. путеводные ориентиры, по которым прокладывается курс от прошлого к будущему. Вехи в пути исконно выполняли две основные функции: окаймляли с обеих сторон дорогу, чтобы не сойти с пути и не рухнуть в сторону, и обозначали повороты, тупики, требующие изме­нить направление движения или вообще остановиться и задуматься над тем, куда двигаться дальше. Из огромного количества трудов по международной торговле для книги отобраны именно «вехи» — те из них, которые означали повороты мысли, после того как она заходила в тупик и не могла более объяснить действительность, и те, которые удерживали новую мысль в избранном русле, обогащая и развивая ее отдельные посылки до тех пор, пока она снова не достигала своих пределов.

За три века развития теорий международной торговли резких поворотов было всего три. На каждом из них свою веху поставил кто-то из великих. И на каждом из них великие пытливо впитывали прошлое и создавали новое направление международной экономической мыли, ограничивая его своими вехами. Выдающиеся экономисты подхватывали идеи великих и несли их в будущее по начертанному ими руслу мысли, параллельно с уже существующими. К счастью, серьезных тупиков в истории международной экономической мысли не было. Все ключевые идеи продолжают сосуществовать, иногда в причудливых переплетениях, и в теории, и в практике международной экономики. Выдающихся экономистов-международников много, великих всего трое. Имена двоих нам уже известны: Адам Смит и Джон Кейнс. Имя третьего пока остается тайной, которая может быть раскрыта только будущей историей. Сегодня нам еще не дано знать, кого из тех, кто поменял представление о международной экономике на рубеже XX и XXI вв., история включит третьим в триумвират.

А начиналось все довольно просто, как в до боли знакомом анекдоте: в 1776 г встретились англичанин, француз и русский. В этом году скончался великий шотландский философ Юм; французский скульптор Пигаль изваял первую скульптуру французского философа Вольте­ра; в России фаворит Екатерины II князь Потемкин создал Черноморский флот; а в Америке полыхала революция и вообще было не до наук. Англичанин, точнее шотландец, преподавал моральную философию в Университете Глазго, француз был членом Французской академии наук, жившим в то время недалеко от Орлеана в долине реки Луары, а русский — вообще помещиком средней руки из подмосковного села Покровское.

—        Sirs, — сказал шотландец, — я считаю, что свобода торговли и невмешательство государства в решения частных производителей — это лучшее, что государство может сделать для экономики. Читайте мое «Исследование о природе и причинах богатства народов».

Pardon, Monseigneurs, — сказал француз. — За три месяца до вас я опубликовал книгу «Торговля и правительство» и пришел к выводу, что правительства должны предотвращать всяческие злоупотребления в экономике, а во всем остальном следовать принципу «laissez-faire».

Господа, — усмехнулся в усы русский. — А не читали ли вы мою «Книгу о скудности и богатстве» пятидесятилетней давности? Прочтите — многое узнаете.

На самом деле такой встречи не было. Только идеи этих троих встретились во времени. Шотландец Адам Смит (Adam Smith, 1723-1790)[1] и французский философ эпохи Просвещения

Этьенн Бонно де Кондильяк (Etienne Bonnot, abbU de Condilliac, — 1714-1780)[2] опубликовали свои главные труды по экономике практически одновременно. Иван Посошков (1652-1726)[3] написал свои соображения о реформах в России Петру I в 1724 г Смит читал по-французски и знал труды Кондильяка, к тому времени известного философа: по-русски Смит не читал и не был знаком с трудом Посошкова. Смит писал по-английски, и его читали многие, во вся­ком случае, в Британии, Кондильяк — по-французски, и его читали немногие на континенте; Посошков писал по-русски, находясь в неведомой России, и его не читал никто: книга была опубликована более чем через сто лет после его смерти. Глубина познаний даровитого самоучки и участника петровской денежной реформы Ивана Посошкова не могла идти ни в какое срав­нение с ученостью философа-моралиста Смита или одним из самых выдающихся французских философов своего времени - Кондильяком, но тем не менее в 1775 г, за год до опубликования их трудов о свободе торговли, в России был издан царский «Манифест о свободе торговли и заведения промышленных станов», а дискуссия о свободе торговле и протекционизме была в центре экономической мысли в России, так же как и в Европе.

Переход от идеи протекционизма к идее свободной торговли стал крупной вехой, оп­ределившей первый поворот в теории международной экономики (которая на тот момент ограничивалась преимущественно теориями торговли) — поворот от меркантилизма к срав­нительным преимуществам. И он связан с именем первого великого экономиста-междуна­родника Адама Смита.

Второй поворот произошел в середине XX в. и связан с именем другого великого — Джона Кейнса. Так же, как и Адам Смит, он не занимался напрямую теорией международной эко­номики. Но то, что лежало в основе его учения, перевернуло представления об экономике в целом и о международной экономке в частности. Убирая с пути детали, Кейнс сказал — и ему поверили, — что «невидимая рука» рынка сама по себе не работает, рынок «проваливается» (marketfailure). Государство должно ставить цели более высокого порядка, включая, кстати, мораль и нравственность, выше чисто предпринимательских задач - (максимум прибыли через минимум затрат) и за их пределами, и, не сомневаясь, вмешиваться в экономку и исправлять эти провалы. Иначе - крах, иначе рыночная система (если, конечно, свято верить в то, что она лучшая из возможных) не сдюжит, не выживет.

Невозможно определить однозначно точку во времени, которая ознаменовала переворот в экономическом сознании, произведенный Кейнсом. Видимо, это был период между 1936 и 1944 гг., соответственно между публикацией его «Общей теории процента, занятости и денег» и созданием при его непосредственном участии Международного валютного фонда, задачей которого и по сей день является исправление временных дисбалансов (misalignments) в платежном балансе, средоточии всех экономических показателей любой страны, и подде­рживать стабильность в международной экономике путем упорядоченного (orderly) развития международной торговли.

Поворачивая международную экономку в новое русло, на распутье, Кейнс встретился во времени со многими: великими и просто выдающимися. Он родился в 1883 г. - году, когда практически одновременно ушли из жизни трое выдающихся людей: в Лондоне скончался «гробовщик капитализма» немец Карл Маркс, в России — Иван Тургенев, впервые поднявший проблему отцов и детей, обозначив то, что в экономке позже будет названо межвременными сопоставлениями (intra-temporal comparisons), а в Германии умер Рихард Вагнер, любимый композитор Гитлера, до сих пор запрещенный в Израиле, несмотря на то, что многие состоя­тельные граждане этой страны предпочитают импортные «мерседесы» и «БМВ» автомобилям любых других марок.

Кейнс не подступался к экономике, особенно к международной экономике до тех пор, пока не овладел в совершенстве обоими экстремумами, ее обрамляющими, — философией и математикой. Его работы «Трактат о вероятности» (A Treatise on Probability, 1921) и «Эссе об убеждении» (Essays in Persuasion, 1931) стали двумя столпами, на которых была построена его «Общая теория» и на которых по сей день стоит экономическая наука. «Квалифицированный экономист должен иметь несколько дарований. Он должен быть математиком, историком, го­сударственным деятелем, философом — в некоторой степени» — цитата хорошо известна.

В 1944 г., в разгар Второй мировой, Кейнс сформулировал основные параметры уст­ройства международной экономики: превышение внутренних инвестиций над накопленными сбережениями означает использование сбережений других стран — отрицательный текущий баланс; другие страны захотят предоставлять свои сбережения в распоряжение дефицитной станы до тех пор, пока ее макроэкономическая политика заслуживает доверия; если доверие под сомнением, в дефицитной стране наступит кризис платежеспособности, который может распространиться и нарушить стабильность в мире; в этих условиях ни «невидимая рука» рынка, ни правительства сами по себе не могут обеспечить поддержание желаемой стабиль­ности, нужен искусственный международный институт, наделенный деньгами и властью.

Эти принципы необходимо вписать во временной и личный контекст. В 1946 г, год смерти Кейнса, Черчилль произносит фултонскую речь, начав тем самым «холодную войну» в то же время американский миллионер Рокфеллер жертвует 8,5 млн долл. на строительство штаб-квартиры ООН в Нью-Йорке, Хичкок снимает фильм «Дурная слава» («Notorious») и Ботвинник после смерти Алехина становится первым шахматистом мира. Русская балерина Лидия Лопокова, официальная жена Кейнса и некогда прима лондонского балета, которой он изменял как с другими женщинами, так и с мужчинами, была единственной, кто присутствовал при уходе эпохи в экономической науке.

Третий крупный поворот в теории международной экономики связан с ее кризисом и должен произойти в начале XXI в. Имена выдающихся мыслителей уже примерно извест­ны, имя великого — пока нет. Накрепко связанное с именем Адама Смита главное течение (mainstream), основанное на идее ограничения вмешательства государства в экономику в целом и международную торговлю в частности, и идущая от Джона Кейнса школа исправления пороков рынка путем участия государства в экономике, в том числе и в международной торговле, не смогли обеспечить ни стабильность, ни достойный уровень жизни для всех. Монетаристские, институциональные, исторические и прочие школы экономической мысли, давая неплохие рекомендации по частностям, так же как и смитсонианство и кейнсианство находятся в тупике по ключевому вопросу: как обеспечить гармоничное развитие. Экономика развития (development economics) пребывают в плачевном состоянии. Миллиарды людей в мире прозябают на доллар в день, власть и бизнес коррумпированы, поведение производителей и потребителей нераци­онально. Международная экономика не обеспечила благосостояние для всех.

Попытки помочь развитию экономики теориями экономического роста пока безуспешны, бедность и разрыв растет. Попытки взвалить на международную торговлю функцию перерас­пределения также безрезультатны: рост торговли сам по себе не приводит к экономическому росту и уж тем более к развитию. Целые страны, при наличии явных сравнительных преиму­ществ, сидят на развращающей донорской игле. Антиглобалистские настроения очень сильны: профессиональные антиглобалисты бьют стекла в ВТО и льют кровь на ступени Мирового банка. Международная торговля сегментируюется на преференциальные блоки, весьма далекие от оптимальности. Альтернативы типа «регулировать — не регулировать», «торговать — не торговать», «помогать — не помогать» остались далеко на периферии экономических дебатов. Процветает операционализм — использование сегментов разношерстных теорий, которые лучше всего подходят для решения конкретной задачи. На силе компьютера подняла голову чистая эмпирика — собрать как можно более значительный массив данных, посмотреть, что сработало, и вычислить лучшую практику. Математический формализм продолжается, но явно чувствуется утомленность им даже страждущего читателя. Язык продолжает оставаться барьером: что думают те, кто не говорит и не пишет по-английски, практически неизвестно.

Международная экономика в стрессе. Предпринимаются отчаянные попытки, отложив на время математику, найти решения там, где оба, и Смит, и Кейнс, начинали, — в философии: социальное развитие, психология роста, экономическая этика... Интересные ответы доносятся с Востока на базовые вопросы (рост—это движение вперед или назад? Ценна ли человеческая жизнь? В чем разница между мужчиной, женщиной и ребенком?) — оказываются иными, чем на Западе. Воздержимся пока от предсказаний о том, какой выйдет международная экономика из этого виража — социальной, эффективной, равноправной... Время или следующий из великих подберут соответствующий термин. Отрадно, что при помощи интернета умы встречаются не только во времени, но и в пространстве. И на эту встречу — основная надежда.

Контакты