ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ШКОЛА

Перевод - А.Н.Усачев

Редактирование перевода - И.В.Розмаинский

ЧАСТЬ I

Я провел последние шесть месяцев, пытаясь  время от времени, взять интервью у Пола Самуэльсона. У Самуэльсона - длинный список достижений - Медаль Джона Бейтса Кларка, Нобелевская премия - поэтому я не буду пытаться перечислить их все. Но, по большому счету, он является ответственным за популяризацию кейнсианской экономической теории после Второй мировой войны в Америке, и я хотел узнать его мысли о фискальной политике нынешней администрации и современном возрождении кейнсианства (the modern Keynesian resurgence).

И вот, наконец, вчера утром я поговорил с доктором Самуэльсоном. В свои 94 года Самуэльсон энергичен, и разговор с ним продолжался приблизительно в течение часа. Поэтому я решил разбить стенограмму на две части.

В первой части беседа в основном идет об экономической истории - взлете и падении (и повторном взлете) идей Кейнса, влиянии Милтона Фридмана, а также эпохе Алана Гринспена. Вторая часть включает текущие события - необходимость больших стимулов и то, как его племянник (Ларри Саммерс) собирается оживить экономику. Мои вопросы выделены жирным шрифтом.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Что ж, пришло время кейнсианцам праздновать победу?

Ну, мне не очень нравится подход журнала People к прикладной экономике, но позвольте мне сказать в таком духе. Экономисты, учившиеся в 1980-х годах - такие как Грег Мэнкью, Бен Бернанке и другие - стали чрезвычайно самодовольной группой, очень плохо приспособленной для встречи с совершенно непредсказуемой и новой ситуацией, такой, с которой мы столкнулись сейчас. Я посмотрел - и, кстати, большинство из этих ребят учились в МТИ; кто-то перешел из Принстона в МТИ или из Гарварда в МТИ, - в бестселлер Мэнкью, как учебник по макроэкономике, так и вводный курс. На основе предметного указателя я хотел найти термин ловушка ликвидности [liquidity trap]. Но его там не было!

Да, я использовал эти учебники. Там должно что-то быть о ловушках ликвидности.

Хорошо, но в предметном указателе этого нет. И я посмотрел диссертацию [PhD thesis] Бернанке о Великой депрессии, и понял, что, когда вы писали это в 1980-х годах, господствовало почти универсальное мышление, и вы упустили много нюансов того, что на самом деле происходило во время депрессии.

Я считаюсь кейнсианцом. Моя книга, которая в течение приблизительно 50 лет продается миллионными тиражами, впервые объяснила - не только Лиге Плюща, но и колледжам и средним школам - суть кейнсианской макроэкономической системы. Я знал, что она добьется успеха, поскольку до нее была только одна кейнсианская книга, написанная Лори Таршисом. Эта книга, по причинам, которые я так и не понял, была полностью опорочена какой-то фашистской группировкой и Биллом Бакли и представлена ими как ошибочная и т.д. А несправедливо, что книга так и не получила своего шанса. Он действительно был студентом, посещавшим лекции Кейнса.

И моя книга добилась успеха и заняла нишу, установив принцип, что каждый раз, когда кто-то - это только слухи, - так вот, когда автор какого-нибудь экономического учебника подает иск против другого автора за плагиат, то ничего не выйдет, потому что любой судья, попросту говоря, просто скажет: "Это все Самуэльсона".

В любом случае. Дела выглядели так плохо, что я сомневался – скажем, после 1967 года - в американском кейнсианстве. К лучшему или худшему, но американское кейнсианство ушло далеко вперед от того, чем оно начиналось. Я - кафетериальный кейнсинанец. Вы знаете, что такое кафетериальный католик?

Я думаю да. Это те, кто выбирают и следуют тем кусочкам доктрины, которые они считают приемлемыми.

Да. Я могу ходить на мессу каждую неделю, так что я хороший католик, но я не регулирую размер своей семьи тем способом, который одобрил бы Папа.

Итак, какие кусочки кейнсианской доктрины вы бы не унесли из кафетерия?

Ну давайте я вам расскажу немного скучной автобиографии. Я приехал в Чикагский университет утром 2 января 1932 года. Еще за несколько месяцев до окончания школы. Это происходило, когда экономика в течение эпохи Герберта Гувера/Эндрю Меллона достигла низшей точки после октября 1929 года. Довольно много лет бездействия. И я не мог примирить то, что преподавали в Университете Чикаго - читаемые лекции и назначенные книги - с тем, что, как мне достоверно было известно, происходило на улицах.

Моя семья была состоятельной, но не богатой. Я провел первые четыре года бакалавриата, работая на пляже. И это не потому, что я ленив, просто мой класс обошел сотни различных работодателей и нигде не нашел работы. Это была неравновесная система. Я понял, что обычную старомодную геометрию Эвклида здесь не применить.

И я аплодировал, когда основные сотрудники чикагского факультета - возможно, даже на несколько лет раньше общей теории Кейнса - вышли с ходатайством иметь дефицит, финансирующий расходы без дополнительных налогов, с тем чтобы создать новый прирост покупательной способности. И я был за это. И Франклин Рузвельт, который не являлся квалифицированным экономистом, но который экспериментировал и делал много ошибок, в свои первые дни, благодаря удаче или хорошему совету, привел систему в движение. До определенной степени это было гораздо легче сделать, так как болезнь была столь ужасной.

Он хотел отправиться в Warm Springs в Джорджии. В этом округе - довольно значительных размеров, это старый юг - может быть, было от трех до десяти человек с доходом, достаточным для подачи налоговой декларации. Так что, когда одновременно появились Администрация перспективных работ [the WPA], Ведомство общественных работ [the PWA], а чуть позже Реконструктивная финансовая корпорация [the Reconstruction Finance Corporation], вы могли быть абсолютно уверены в том, что эти денежные средства, вбрасываемые правительством - не с самолетов в воздухе, разбрасывающих свеженапечатанные баксы, но по существу именно так - будут израсходованы.

Я не знаю, известно ли вам имя профессора Э. Кэри Брауна, написавшего основополагающую статью, опубликованную в журнале American Economic Review, о том, что результаты, достигнутые путем дефицитных расходов, являются устойчивыми. Из его вычислений вытекало, что не произошло никаких чудес - этого и следовало ожидать - просто система заработала. И поэтому я осторожно восторгался Кейнсом. И я говорю осторожно, потому что я не думаю, что он понял свою систему, также хорошо, как некоторые окружавшие его люди.

В любом случае, это завладело экономикой на десятилетия. А потом, когда пришли 1970-е годы с очень тяжелым шоком предложения – произошедшим в одночасье четырехкратным ростом цены на нефть со стороны ОПЕК, валом неурожаев, и страшной системой контроля спирали цена/зарплата, искусственно поддержанной Артуром Бернсом и Никсоном за 17 месяцев до выборов, чтобы обеспечить им победу. Все эти вещи сложились воедино. И кейнсианство, как идея вечного процветания, пришло в упадок.

Когда король умирает, вам нужен новый король. Угадайте, кто им стал?

Милтон Фридман?

Милтон Фридман. У Фридмана была надежная доктрина MV = PQ, которой он следовал всю свою жизнь. Кстати, если бы вы повстречались с ним, то он показался бы вам очень умным парнем. Настолько убедительным, что лучше бы вам с ним не встречаться. А если честно, то я должен сказать вам, что я оставался в хороших отношениях с Милтоном в течение более 60 лет. Но мне бы это не удалось, если бы я говорил ему в точности все, что о нем думал. Он был либертарианцем до мозга костей. Люди думали, что он шутит, но он действительно был против лицензирования хирургов и прочих вещей. И когда мы одновременно участвовали в ежеквартальных заседаниях Федеральной резервной системы, мы согласились лишь дважды о направлении делового цикла.

Сразу возникает вопрос. Что это были за ситуации, когда вы соглашались?

Когда экономика шла вверх, мы оба давали один и тот же совет, и, когда экономика шла вниз, наши рекомендации также полностью совпадали. Но в промежутке он совсем не менял своих рекомендаций. Он хотел машину. Он хотел, чтобы машина выбрасывала денежную базу M0 с темпом, точно совпадающим с реальными темпами роста системы. И он думал, что это стабилизирует систему.

Что ж, вот вам пример самого ужасного предсказания, но различные люди набиравшие очки на этом, - и я помню очень длинное исследование Федерального резервного банка Бостона - считали его возможным. Уолтер Ристон, в то время один из самых уважаемых банкиров в стране и в мире, уволил всех монетаристов из штата, потому что они были так далеко от цели.

Но Милтон Фридман имел большое влияние на экономистов - гораздо большее, чем, скажем, влияние Фридриха Хайека и фон Мизеса. Фридман действительно изменил окружающую среду. Я не знаю, читали ли вы в газетах, но там содержатся почти извинения Бена Бернанке за то, что они больше не слушают Милтона Фридмана.

Но в любом случае. Идея, которой действительно удалось вытеснить принципы кейнсианской политики, это не монетаристская, фридмановская точка зрения, это новый классический подход [Роберта] Лукаса и [Томаса] Сарджента. В сущности, представители этой конкретной группы просто заявили о том, что система будет саморегулироваться, поскольку рынок это одна большая рациональная система.

Эти ребята были бесполезны на заседаниях Федеральной резервной системы. Каждый раз, когда ситуация накалялась, я проводил неофициальный опрос среди них. И если им хватало ума, они молчали. Экономисты не были хорошо подготовлены к действию.

И это подводит нас к Алану Гринспену, которого я знаю уже на протяжении 50 лет и которого считаю одним из лучших молодых бизнес-экономистов. Его компанией была Townsend–Greenspan. Но проблема заключается в том, что он был последователем Айн Рэнд. Вы можете вытащить человека из культа, но вы не можете вытащить культ из человека. У него фактически была инструкция, вероятно, висевшая на стене: "Из этого офиса не выйдет ничего, что дискредитировало бы капиталистическую систему. Жадность - это хорошо".

Однако, в отличие от кого-то, как Милтон, Гринспен был довольно опытным человеком. Но он был слишком уверен в том, что ему удастся справиться со всеми возникающими проблемами. Я помню, когда некоторые из нас - а в конце 90-х, многие из нас, - говорили: вам следует сделать что-нибудь с фондовым пузырем. А он ответил: "Смотрите, разумные люди вложили свои деньги в эти вещи - кто мы такие, чтобы критиковать их?" Ну, разумные люди не являются разумными, если они находятся в пузырях, которыми характеризуется капитализм с начала времен.

Но теперь Гринспен признает: он был не прав.

Потому, что вместо шторма в три стандартных отклонения мы получили ураган в шесть стандартных отклонений. Короче, мы сделали что-то беспрецедентное. Я думаю, поиск козлов отпущения и тех, на ком лежит вина, можно оставить для экономических историков. Но в основании, те восемь лет без регулирования второй администрации Буша, начиная со дня, когда новый председатель Комиссии по ценным бумагам и биржам [SEC] - Харви Питт, - сказал "я собираюсь сделать SEC добрее и мягче" каждый финансовый служащий знал, что он не будет наказан.

Саморегулирование никогда не работало в макроэкономических событиях - от деловых циклов после наполеоновских войн или пузыря Компании Южных морей времен Исаака Ньютона, вплоть до сегодняшнего времени. Маятник просто возвращается обратно в другом направлении.

Узнала ли макроэкономика что-то новое об этом маятнике в последние 30 или даже 70 лет?

Ну, я и говорю об этом. И это самое главное, надо помнить. Макроэкономика - даже при всех наших компьютерах, и со всей нашей информацией - это не точная наука и не может быть точной наукой. Она может быть лучше, или она может быть хуже, но это не гарантирует предсказуемости того, что может случиться.

Что меня приятно удивило, так это то, что благодаря политической активности Обамы мы получили очень быстрое вмешательство, о котором во времена Франклина Рузвельта Федеральная резервная система, возглавляемая Марринером Экклсом, не могла и мечтать. И именно поэтому я думаю, что мы немного впереди Европейского союза в нашем восстановлении.

С другой стороны, я думаю, что популярная - если посчитать число сторонников – точка зрения заключается в том, что к концу уже этого года, или к 2010 году, восстановление примет устойчивый характер. Это очень сомнительная идея. Разумеется, дела могут идти лучше - даже значительно лучше, так, что Национальное бюро экономических исследований [NBER] (официально фиксирующее даты рецессий) объявит о том, что рецессия официально завершилась где-нибудь в декабре 2010 года. Это может ввести в заблуждение, поскольку будет сопровождаться продолжающимся сокращением количества рабочих мест, неблагоприятным платежным балансом, а также трансформацией потребительских и инвестиционных расходов в «нерасходы» [non-spending], то есть в сбережения и тезаврирование. Я не думаю, что у нас будет потерянное десятилетие, подобное двум потерянным десятилетиям у японцев.

Однако, если вам нужна теоретическая основа для анализа этих проблем, то вы не можете найти что-то лучшее, чем предложенная Хиксом и Хансеном версия кейнсианской системы, версия, которая очень четко показывает, как центральный банк может, рассудительно двигая свою учетную ставку вверх и вниз, привести к периоду значительной умеренности, а не страшных взлетов и падений XX века.

Перейти к "Галерее экономистов"