ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ШКОЛА

Часть IV. С 1870 по 1914 г. (и далее) 

Глава 1. Введение и план

1. Временные границы

2. Атрибуты эпохи

3. План части

1. Временные границы

Данный раздел призван осветить историю анализа примерно с 1870 по 1914 г. Поясняя выбор первой даты, я сошлюсь на следующие факты: мало кто из экономистов станет отрицать, что именно около 1870 г. новый интерес к социальным реформам, новый дух «историзма» и новые достижения в экономической теории начали активно заявлять о себе; именно в это время появились расхождения с традицией настолько отчетливые, насколько вообще это можно ожидать в том, что всегда считалось принципиально непрерывным процессом. Оправданием выбора второй даты является тезис о том, что первая мировая война была достаточно мощным внешним фактором, чтобы ее начало могло считаться переломным пунктом. Правда, тенденции, которые должны были положить конец данной эпохе в истории экономического анализа и открыть следующую, были ясно заметны и прежде, а для того чтобы они стали главенствующими, потребовалось еще десятилетие или около того.

Все изложенные аргументы следует принимать с оговорками, которые приложимы к любой попытке периодизации, в частности с теми, которые мы сочли необходимыми, обосновывая нашу концепцию предыдущего периода. Многие люди и произведения были «на коне» на протяжении обоих периодов, а стало быть, не могут быть отнесены к какому-либо из оных без известной произвольности; было также множество пересечений во взглядах, позициях и методах. Отчасти по этой причине некоторые мыслители и произведения, хронологически принадлежащие либо к предшествующему, либо к последующему периоду, рассматриваются в данном разделе. Есть, однако, и другой повод обращаться (иногда весьма подробно) к тенденциям современного периода и доводить наше повествование о некоторых предметах до сегодняшнего дня (1949 г.): современные течения будут лишь бегло рассмотрены в части V, поэтому представляется желательным использовать возникающие возможности, дабы показать, хотя бы в нескольких важных пунктах, как современная наука перекликается с наукой 1870-1914 гг. — насколько прочно то, что мы сами возводим, покоится на заложенном предшественниками фундаменте.

Тем не менее все оговорки, необходимые для того, чтобы периодизация не вводила в заблуждение и не становилась явной бессмыслицей, не должны затмевать тот факт, что период, который мы намереваемся обсудить, действительно является единым целым, которое должно распознаваться независимо от требований удобства изложения. Расхождения с традицией около 1870 г. казались таковыми мыслителям, чьи имена ассоциируются с ними: упомянутые расхождения выглядели для этих людей более сильными и важными, чем для историка, но это не дает оснований считать их всецело воображаемыми. За упомянутыми «революциями» последовали два десятилетия борьбы и более или менее горячих дискуссий. Последние в свою очередь породили (в 1890-х гг.) типичную в нашем понимании классическую ситуацию, принадлежащие которой ведущие работы демонстрировали господство монументальных форм и внушали ощущение покоя. И то и другое создавало у поверхностного наблюдателя впечатление законченности, подобной законченности греческого храма, простирающего свои совершенные линии на фоне ясного неба. Но примерно в последнее десятилетие перед первой мировой войной даже поверхностный наблюдатель должен был заметить признаки упадка, новых прорывов на горизонте, революций, еще не вылившихся в новую классическую ситуацию.

2. Атрибуты эпохи

Благодаря «революции» и консолидации данный период ознаменовался существенным продвижением вперед. Я полагаю, что мы склонны недооценивать эти достижения в той же степени, в какой мы переоцениваем достижения периода от А. Смита до Дж. С. Милля. Отчасти это вызвано обстоятельством, являющимся основной причиной трудностей, которые возникнут у некоторых при внимательном чтении данного раздела: экономисты стали развивать более сложные технические приемы и вытеснять ими простые модели «стариков», которые всякий образованный человек мог конструировать без специальной подготовки. Естественным и неизбежным результатом этого было увеличение спе-циализированности экономической науки и снижение ее доступности для читающей публики. В результате в адрес экономистов посыпалось множество абсолютно необоснованных упреков со стороны не только обычных читателей, но и недостаточно технически подготовленных собратьев по науке. Этот процесс, однако, был медленным, и лидеры, которые, как Маршалл, стремились, чтобы их «читали бизнесмены», и писали соответствующим образом, по-прежнему обеспечивали себе восторженные отклики в ежедневной прессе. Едва ли стоит доказывать, что всякий подобный успех был куплен определенной ценой и эту кажущуюся выгоду для науки и публики мы должны сопоставить с потерей аналитической эффективности.

Наука по-прежнему росла скорее в объеме, нежели в мудрости. Отчасти это было следствием быстрого «прогресса» профессионализации и «профессоризации». Мы уже отмечали, что даже в предшествующие периоды экономисты осознавали себя как людей, обладающих специальными знаниями и навыками, и в этой области знания существовали некоторые профессиональные стандарты. Эти стандарты стали намного более отчетливыми в обсуждаемый период, в течение которого экономическая наука — или даже каждая из признанных «ветвей» экономического «древа» — стала занятием «на полную ставку». Это способствовало увеличению профессионализации в той же степени, в какой было ее результатом. В предшествующий период большинство ведущих экономистов не были преподавателями. В обсуждаемый же период практически все они являлись таковыми. В Англии эта перемена опять же была более разительной, нежели где-либо еще, так как здесь до этого было очень мало профессоров экономики (или преподавателей с другими званиями), их абсолютное число за этот период возросло незначительно, но тем не менее они заняли лидирующее положение. ^2-1 В Соединенных Штатах количество преподавателей впечатляюще увеличилось, после того как первой профессорской должностью по политической экономии обзавелся в 1871 г. Гарвардский университет (в Колумбийском университете старейшая кафедра нравственной философии и политической экономии существовала с 1818 г.) и в 1872 г. — Йельский. В Германии, Италии, Испании и северных странах экономическая наука профессионализировалась на давно сформировавшейся базе, тогда как Франция совершила резкий скачок введением в 1878 г. должностей профессоров экономики на всех юридических факультетах страны: до этого времени там нигде (за исключением Парижа) не было сколько-нибудь регулярного и признанного преподавания экономики.

Если судить по современным стандартам, то возможности для экономических исследований — помимо библиотечных мощностей, которые весьма расширились, особенно в Соединенных Штатах, — оставались крайне скромными. Во многих местах они вообще отсутствовали. ^2-2 Методы преподавания совершенствовались по-разному в различных странах. Не стоит забывать, что и в Англии, и в Соединенных Штатах профессиональное экономическое образование все еще было новым явлением, которое должно было пробивать себе дорогу и формировать свои методы путем проб и ошибок, ^2-3 а в некоторых других странах экономическая теория оставалась на протяжении рассматриваемого периода весьма незначительным придатком юридического образования. Даже в Пруссии и некоторых других германских государствах, где экономическая наука обладала намного более независимым положением, на факультетах искусств и наук («философских» факультетах), предлагавших полный курс обучения и дававших степень доктора философии в области экономики, обычно было лишь два профессора экономики на полную ставку^2-4 и, возможно, один или два приват-доцента. Американские студенты возденут руки в священном ужасе, читая о том, что один и тот же человек должен был преподавать такие предметы, как общая экономическая теория, государственные финансы, экономика труда, деньги и банковское дело, «аграрная политика», международная торговля, организация и регулирование промышленности (Industriepolitik), и все это в трех курсах. Плюс семинар (каждый профессор вел общий семинар, покрывающий все без исключения указанные предметы, по мере того как появились работы студентов), и позднее специализированный семинар, созданный в дополнение к лекционным курсам (боюсь, далеко не все они были безупречными), а также для того, чтобы уделять отдельное внимание по крайней мере студентам, работающим над докторскими диссертациями. В других областях прогресс шел различными путями, но метод ведения семинаров широко копировался. Впрочем, уже достаточно сказано, чтобы отразить состояние дел, которым объясняются многие из трудностей, затормозивших развитие экономического анализа и опустивших средний уровень компетенции экономистов ниже, чем он мог бы быть, — этот уровень компетенции, в свою очередь, объясняет количество беспочвенных споров, возникавших из чистого непонимания, и еще более усложняет задачу историка. Трудно нарисовать реалистическую картину и выделить нечто среднее, когда столь велика пропасть между достижениями небольшой группы лидеров и остальных представителей профессии.

Количество профессионалов увеличивалось, они самоорганизовывались и обеспечивали распространение своих произведений. Опять же нет необходимости, да и невозможно идти здесь дальше нескольких значительных и хорошо известных фактов. Вот три важные даты: Verein fur Socialpolitik <Союз социальной политики — нем.> был основан в 1872 г., Американская экономическая ассоциация — в 1885-м (ассоциация историков — в 1884-м) и Королевское экономическое общество (такое название оно получило позднее) — в 1890 г. Королевское экономическое общество обеспечивало профессионалов журналом и служило организационным центром; Американская ассоциация экономистов, как нам известно, проводила ежегодные конференции с большой программой докладов и дискуссий. Verein получил свое имя по специфическому предназначению, не являвшемуся собственно «научным» (см. далее, в главе 4)^2-5 и предполагавшему определенное обязательство, которое в первые десятилетия существования определяло как темы, так и дух ежегодных дискуссий. Впоследствии, однако, он все более становился тем, чем другие две организации были с самого начала — ассоциацией представителей всех областей экономической мысли сугубо «научного» характера. Гораздо более важна другая особенность Verein'a, которая отсутствовала как в программе, так и в практике американской и английской ассоциаций: с самого начала здесь организовывались коллективные исследования. Каждый член центрального комитета этой организации имел право предлагать проекты. Те из них, которые одобрялись исполнительным комитетом, передавались в подкомитеты, которые в свою очередь собирали группы из заинтересованных членов и выносили результаты исследований на обсуждение во время ежегодных конференций. Оригинальные работы вместе с материалами обсуждений опубликованы в 188 томах Schriften. ^2-6 Есть доводы как в пользу, так и против подобной крупномасштабной коллективной работы. Но читателю важно помнить об этом ее первом опыте.

Дальнейшему распространению материалов научных исследований способствовали новые журналы. Упомянем некоторые из них, наиболее значительные в рассматриваемый период: Revue d'economie politique, Giornale degli Economisti, Economic Journal, Quarterly Journal of Economics, Journal of Political Economy, American Economic Review, Ekonomisk Tidskrift, Schmoller's Jahrbuch, Archiv far Sozialwissenschaft und Sozialpolitik, Zeitschrift fur Volkswirtschaft, Sozialpolitik, und Verwaltung (предшественник Zeitschrift fur NationalOkonomie). Подробные экономические словари были, конечно, не большей новинкой, чем профессиональные журналы. Тем не менее такие кооперативные труды, как Pal-grave's Dictionary of Political Economy, новый Dictionnaire d'economie politique и Handwurterbuch der Staatswissenschaften, отражали энергичное наступление новой эпохи с «ее достижениями, неослабевающими спорами, многочисленными результатами, освобождением от «ортодоксии» [в самом деле? — И. А. Ш.], столь сильно отягощавшей предыдущее поколение». ^2-7 Наконец, были созданы новые институты (учреждения), в которых экономическая наука тем или иным образом заняла почетное место. Отдадим должное важнейшему из них — Лондонской школе экономики (1895). ^2-8

Еще одно обстоятельство: те, кто привык подчеркивать важность научных достижений профессиональных кафедр, исследовательских фондов, организаций и т.п., пришли бы к выводу, что достижения английских экономистов были крайне незначительны в международном масштабе. На самом же деле они являлись главнейшими. Но превосходство в экономических исследованиях, которое принадлежало Англии в предшествующий период, действительно перестало быть неоспоримым. Многие основополагающие работы, особенно оригинальные, имели неанглийское происхождение, и эта тенденция проявилась значительно сильнее, чем раньше. Англия сохраняла превосходство лишь в том смысле, в каком она сохраняла его в промышленности и финансах. Но она удерживала его, особенно в том, что касалось престижа. Опять-таки это происходило не только благодаря успехам лидеров, но было обусловлено также (и, возможно, в первую очередь) качеством «второго эшелона»: не только благодаря высочайшей (или даже более того) компетенции Маршалла и Эджуорта, но также и в силу почти полного отсутствия явного невежества среди остальных. Отсюда урок: фонды и кафедры — это еще не все; есть вещи которые нельзя купить или взять внаем; и если они не развиваются параллельно с фондами и кафедрами, последние могут оказаться бесполезными.

3. План части

В целом план данной части построен по аналогии с планом части III. Однако я не стал приносить жертву на алтарь симметрии. Многие предметы, не имевшие или имевшие меньшее значение ранее, заслужили теперь особого внимания, и наоборот; множество других изменений обусловлено другими причинами.

Как и прежде, мы подготовимся к выполнению нашей основной задачи, бросив взгляд на общественный фон — Zeitgeist (глава 2) и на те явления в смежных областях, которые оказали или могли оказать некоторое влияние на экономическую теорию (глава 3). Читателю, который найдет эти обзоры поверхностными, еще раз напомню, что факты, собранные в указанных двух главах, упомянуты не в силу их самостоятельной значимости. Это история экономического анализа, история человеческих попыток решения задачи познания мира посредством разума, а не история человеческих попыток применения разума — и воли — в целях изменения мира. Далее следует повествование о двух близко связанных группах людей, выдвигавших родственные идеи, каждая из которых нуждается в отдельном рассмотрении: группе, исследования которой были обусловлены тогдашним интересом к социальным реформам и чьи лидеры получили на редкость неудачное прозвище «катедер-социалисты» <социалисты с кафедры (Kathedersozialisten — нем.)>; и группе, названной (и назвавшей саму себя) исторической школой (глава 4).^3-1 Получивший широкое обсуждение вопрос о выдвигавшихся экономистами ценностных суждениях будет затронут в связи с первой группой, а знаменитый «спор о методах» и его американский аналог — полемика по поводу институционализма — в связи со второй группой.

В некоторой степени такая структура изложения искажает нашу картину, поскольку, переходя к краткому обзору личностей, групп и течений «общей экономики» (главы 5 и 6), мы уже рассмотрим два наиболее важных источника влияний на эту «общую экономику». Поэтому я умоляю читателя внимательно прочесть главы в существующем порядке. Последние две главы части посвящены кругу вопросов, которые я счел нуждающимися в отдельном рассмотрении. Глава 7 («Анализ равновесия») перекликается^3-2 с главой 6 части III и отводит ведущую роль Вальрасу (подобная роль отводилась Сениору в части III). Цель этой главы состоит в том, чтобы объяснить возникновение элементов современной чистой теории в такой манере, которая, боюсь, представится неудовлетворительной современному теоретику и столь же усложненной неспециалисту. Последнему, возможно, будет целесообразно ограничиться тем, что он прочел об этих проблемах в главах 5 и 6. Приложение к главе 7, посвященное судьбам теории полезности до сегодняшнего дня, является самостоятельным (или почти самостоятельным) материалом и должно быть прочитано лишь теми, кто специально интересуется данным предметом. ^3-3 Выделение вопросов теории денег, кредита, сбережений и инвестиций, а также экономических циклов в последнюю главу (8) требует лишь одного замечания: такое выделение напрашивалось само собой в объяснительных целях, как это было в части III; но, уступая этой необходимости, я не хотел бы создать впечатление, что придерживаюсь современных взглядов на денежную теорию данного периода. Это станет исчерпывающе ясно в ходе дальнейшего изложения.

Примечания

2-1. О ситуации на кафедрах теории денег и банковского дела см. ниже, в главе 8.

2-2. Это суждение, однако, может вызвать слишком неблагоприятное впечатление. В Германии, например, весьма немалые (реальные) доходы и длинные каникулы, особенно в крупных университетах, обеспечивали профессорам богатые возможности для исследования.

2-3. В этой связи весьма примечательно, что в Кембридже (Англия) экзамен на ученую степень по экономике и смежным областям общественных наук не был учрежден до 1903 г. Экономические дисциплины, конечно, преподавались и ранее, но не были признаны в качестве полноценного профессионального рода занятий. После этой даты преподавание расширилось, но на протяжении рассматриваемого периода ничего подобного современному «экономическому факультету» не появилось.

2-4. В некоторых университетах Англии и Шотландии имелся лишь один преподаватель экономики.

2-5. Первоначальные уставы Американской экономической ассоциации в определенной степени отражали ту же тенденцию благодаря статье III, в которой сказано: «Мы считаем государство агентством, чье позитивное содействие является одним из необходимых условий общественного прогресса». Это положение должно было выражать принципы политики, но вскоре стало ясно, что оно не соответствует истинной сущности Ассоциации, и поэтому статья была удалена уже в 1888 г.

2-6. Принципы, по которым функционировала эта система и результаты ее работы, были описаны Францем Безе (в течение многих лет бывшим секретарем этой организации) в книге Geschichte des Vereins fur Sozialpolitik, 1872-1932 (1939; последний том Schriften). Скромная простота отчета только добавляет ему выразительности.

2-7. Так выразился лорд Кейнс в выступлении по случаю юбилея Королевского экономического общества в 1940 г. (Economic Journal. 1940. Dec. P. 409). Конечно, мы должны сделать скидку на характер случая.

2-8. См. весьма поучительную статью профессора фон Хайека о деятельности школы в первые пятьдесят лет ее существования.

3-1. [Изначально И. А. Ш. намеревался изложить эти вопросы в двух отдельных главах, но позже объединил их. Объединенная глава осталась незаконченной. В таком состоянии она и представлена здесь (глава 4).]

3-2. [И. А. Ш. имел некоторые сомнения по поводу этого утверждения. Он сделал карандашную пометку: «Оставить ли это?».]

3-3. [Во время написания материала о теории полезности И. А. Ш. намеревался выделить его в отдельную главу, но позднее сделал его приложением к главе 7. Первоначальный план включал 10 глав, но их число было впоследствии сокращено до 8.]