ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ШКОЛА

Часть V. Заключение. Очерк современного развития

Глава 1. [Введение и план]

1. План части

2. Прогресс экономической теории на протяжении последних двадцати пяти лет

а) Вводная лекция о предмете курса

b) Система Маршалла—Викселя и ее развитие

с) Экономическая динамика

d) Анализ дохода

е) Резюме

[3. Общий фон и основные тенденции]

1. План части

И снова мы изменяем наш метод изложения. Обзоры, представленные в трех предыдущих частях, конечно, далеко не полны. Но при этом они имели целью дать достаточно всестороннюю картину. Если рассматривать экономическую науку в обычном смысле, то ни один значительный автор, произведение или направление не были обойдены вниманием (по крайней мере, намеренно), и в этой книге я сделал все, что мог, чтобы отразить структуру исследований и основные проблемы. В данной части мы не будем следовать этому плану. В некотором смысле наше исследование заканчивается у подножия маршаллианско-викселианского горного массива — мы бросаем последний взгляд на классическую ситуацию, сложившуюся около 1900г. Если мы и продвигаемся дальше, то уже с другой, более ограниченной, целью. Представляется желательным сначала показать, как исследования данного периода развивались в наше время, ^1-1 затем выделить некоторые пути, которые ведут в сторону от этих исследований и выходят за их пределы; и, наконец, предпринять попытку диагноза и прогноза современных аналитических усилий. Это в лучшем случае явится «взглядом с высоты птичьего полета» на некоторые крупные контуры, при этом все детали и пограничные области останутся без внимания. Более того, обзор вынужден быть весьма избирательным.

Я не в состоянии даже перечислить все, что собираюсь оставить за пределами рассмотрения. Но в качестве иллюстрации упомяну двух авторов: Готтля и Шпанна. Их идеи, будучи весьма различными, сформировали научные взгляды многих последователей, как явствует из созданного последними значительного массива литературы. Возможно, по этом смысле они более важны, чем любые два специалиста по технике экономической теории. Но для нас они не имеют значения. Нас интересуют именно мастера техники анализа. Тот, кто пишет историю, скажем, сельскохозяйственной технологии, не доказывает этим, что он считает ее более важной, чем история религии. Лишь в той степени, в какой эти авторы — и любые другие авторы данного типа — действительно предпринимали аналитические исследования в том значении этого термина, которое принято в данной книге, они сами или их последователи могли бы возражать против того, что мы не включили их в эту историю. Думаю, это понятно.

[И. А. Ш. так и не закончил это введение к Заключению, а также не затронул некоторые из тем, которые собирался обсудить. Вместо запланированного им введения в следующем параграфе представлено краткое изложение пяти лекций, которое он набросал в то время, когда планировал часть V и последние две или три главы части IV, и в котором, по-видимому, обобщенно описывается то, что Шумпетер рассматривал как три основных направления прогресса в современный период.

О том, что он в действительности намеревался обсудить в Заключении (кроме изложенного ниже, в главах 2, 3, 4 и 5), можно только догадываться по двум страницам кратких заметок (по большей части написанных почти не поддающейся расшифровке стенографией), представленных в Приложении. Среди «тем, по-прежнему отсутствующих в (части) V», он перечислил:

1) Моргенштерн и фон Нейман: Theory of Games and Economic Behavior (1944) <Нейман Дж., фон, Моргенштерн О. Теория игр и экономическое поведение>

2) Линейное программирование Леонтьева (Leontief's Linear Programming)

3) ...Ченери (прикладные производственные функции)... Фриш

5) (Несколько строк стенографических заметок)

Из второго абзаца параграфа 3 (данной главы) явствует, что И. А. Шумпетер также намеревался обсудить «беспрецедентное богатство статистического материала» и достижения эконометрики, «новое соотношение между экономической теорией и статистическими методами.»]

2. Прогресс экономической теории на протяжении последних двадцати пяти лет ^2-1

а) Вводная лекция о предмете курса. Первая мировая война привела к полному пересмотру экономической политики всех стран. Это было обусловлено, во-первых, тем фактом, что все страны столкнулись с новыми проблемами, порожденными политическими и экономическими ситуациями, в которых эти страны еще никогда не оказывались. Но во-вторых, эти перемены в политике были вызваны тем фактом, что война совершенно опрокинула прежнее соотношение политических сил, так что мы наблюдаем не только новые проблемы и новые ситуации, но и новые подходы к ним.

Экономическая наука и политическая экономия. Экономисты шли в ногу со временем, и в их взглядах на практические проблемы происходили значительные перемены. Совокупность этих взглядов вместе с системой общественных ценностей, стоящих за этими взглядами, мы будем называть «политической экономией». В соответствии с этим мы говорим, что новая политическая экономия возникла после 1918 г. Но, как бы ни было интересно описать новую политическую экономию и исследовать ее социологические корни, это не является нашей задачей в данном курсе. Новые взгляды на экономическую политику будут рассматриваться лишь в той степени, в которой они имеют отношение к развитию экономической науки.

Под экономической наукой или «экономическим анализом» в отличие от политической экономии мы будем подразумевать набор фактов и методов, которые экономисты собирают с целью объяснения феноменов экономической жизни. Различие между экономическим анализом и политической экономией можно проиллюстрировать аналогией с различием между предметами, которые преподаются на медицинском факультете. На подобном факультете есть профессора хирургии, специалисты по болезням внутренних органов и т. д., которые обучают практическому искусству лечения пациентов. Но там имеются также профессора химии, физиологии, биологии, преподающие научные основы этого искусства, но не само искусство. Нас интересуют именно эти основы.

Экономическая наука и экономическая теория. Мы еще более ограничим наш предмет. Возможно, наиболее важным продвижением вперед в экономической науке является значительное развитие нашей технологии работы с фактами. Обилие всех видов информации о фактах превзошло самые смелые мечты предшествующих поколений, но для нашей эпохи особенно характерно увеличение объема статистической информации, которое было настолько огромным, что открыло совершенно новые возможности для научного исследования. Параллельно с этим увеличением количества статистического материала происходило столь же важное развитие статистических методов. Но мы не будем останавливаться на этом и сконцентрируем наше внимание на достижениях в узкой области, называемой «экономической теорией».

Непонимание природы, применения и ограничений экономической теории по-прежнему весьма широко распространено, а потому представляется необходимым объяснить, что мы понимаем под последней. Были времена, когда экономической теорией считали то, что мы назвали выше политической экономией: существовали «либеральная», «социалистическая» или «меркантилистская» теории, и все они в большей или меньшей степени подразумевали политические доктрины или, по крайней мере, практические рекомендации. В наши дни точка зрения иная. Современный экономист рассматривает теорию просто как инструмент исследования. Этот инструментальный характер экономической теории будет проиллюстрирован примерами, которые объяснят взаимосвязь, все же существующую между экономической теорией и экономической политикой.

Именно потому, что экономическая теория является лишь инструментом исследования, она не может получать конкретные результаты без фактов, которые предоставляет статистика или нестатистическое описание фактов. Это понимали еще испанские экономисты XVI и XVII вв. Но до возникновения современной эконометрики союз между статистикой и экономической теорией был неполным.

Основные направления прогресса в экономической теории. Наиболее очевидным путем прогресса науки является появление новых отправных точек , т. е. открытие новых фактов, новых аспектов старых фактов или новых соотношений между фактами. Мы приведем примеры из истории физики и экономической науки. Но есть и другой способ. Когда мы используем концепции и теоремы, унаследованные от наших предшественников, эти концепции и теоремы — мы называем их аналитическим аппаратом науки — изменяются в наших руках. Мы вносим исправления и добавляем свои элементы, таким образом данный аппарат постепенно развивается в нечто совершенно новое, отличное от прежнего. Первой нашей задачей будет показать, как примерно между 1890 и 1914 гг. система экономической теории консолидировалась и как эта система сформировала основу дальнейших исследований, которые начались в 1920-х гг. и трансформировали саму эту систему, хотя это не входило в их задачу [часть V, глава 2]. Затем мы увидим, как развился новый аналитический аппарат, известный под названием «экономической динамики» [часть V, глава 4 данной книги]. Далее будет рассмотрен другой новый отправной пункт, связываемый главным образом с именем лорда Кейнса [часть V, глава 5]. И наконец, мы подведем итог обсуждения достигнутого и попытаемся предсказать, чего можно будет ожидать в ближайшем будущем.

b) Система Маршалла—Викселя и ее развитие. Экономическая наука обрела свою систематическую форму в XVIII столетии (Беккариа, А. Смит, Тюрго) и после различных «революций» в «Основах политической экономии» Дж. С. Милля. Эта система была в дальнейшем революционизирована введением принципа предельной полезности (Джевонс, Менгер, Вальрас). Новый процесс консолидации произошел между 1890 и 1914 гг., и в результате возникла новая теоретическая система, которая воплощена в классических работах А. Маршалла и К. Викселя. Посвятим несколько минут описанию основных характерных черт этой системы и степени ее принятия профессиональными экономистами-теоретиками всех стран [часть IV]. Далее перейдем к обсуждению основных путей дальнейшего развития, берущих начало от этой системы.

Теория индивидуальной фирмы и монополистической конкуренции. Ни Маршалл, ни Виксель не пренебрегали задачей анализа поведения отдельных фирм. Но их теоремы, за исключением случая монополии, относились в основном к большой группе фирм (отрасли) или даже ко всей экономике в целом. Эти авторы едва ли осознавали необходимость в более тщательном исследовании поведения отдельных единиц, в совокупности производящих те феномены, которые мы связываем с отраслью и экономикой в целом. Анализируя это поведение, теоретики вскоре обнаружили, что случай чистой или совершенной конкуренции является скорее редким исключением, чем правилом, и что экономический организм, особенно в случае убывающих средних издержек, функционирует не так, как он должен функционировать при совершенной или чистой конкуренции. В результате возник новый комплекс теорем, называемый теорией несовершенной (Робинсон) или монополистической (Чемберлин) конкуренции, основные элементы которой будут кратко описаны далее [часть V, глава 2].

Анализ кривых безразличия. Несмотря на протесты Парето и других, теоретики маршаллианско-викселианского направления некритически использовали концепцию предельной полезности. В 1920-х и 1930-х гг. эта концепция была быстро отброшена и вытеснена подходом «кривых безразличия». Причины этого и преимущества анализа кривых безразличия будут подвергнуты краткому обсуждению (см.: Hicks. Value and Capital. 2nd ed. 1946) Хикс Дж. Ценность и капитал [часть IV, глава 7, § 8; часть V, глава 2]. Последствия отказа от старой теории предельной полезности для экономической теории благосостояния могут быть затронуты лишь поверхностно [часть IV, глава 7, Приложение: «Заметка о теории полезности»].

Другие направления развития аппарата Маршалла—Викселя. С возрастанием строгости научных рассуждений и особенно с расширением использования математики в экономической теории в последние двадцать пять лет теоретики смогли развить и скорректировать многие из доктрин Маршалла и Викселя. Примером этого развития является теория замещения, в рамках которой была разработана концепция эластичности замещения. Эта концепция помогает объяснить в нескольких строках множество проблем, которым в прошлом уделялись целые страницы или даже тома (например, проблему влияния, которое внедрение машин оказывает на интересы рабочих). Коррективы в основном были внесены в старую теорию производства посредством более глубокого анализа свойств производственных функций [часть IV, глава 7, § 8].

с) Экономическая динамика. Мы называем соотношение статическим, если оно связывает экономические величины в данный момент времени. Так, предполагается, что количество товара, на которое предъявляется спрос в некоторый момент времени (>t), зависит от цены этого товара в тот же самый момент времени (t). Это статическое соотношение. Мы называем соотношение динамическим, если оно связывает экономические величины различных периодов времени. Так, если мы считаем, что количество товара, предлагаемое в некоторый момент времени (t), зависит от цены, преобладавшей в момент времени (t-1), то это утверждение о динамическом соотношении. Приведенные здесь определения терминов «статический» и «динамический» следует четко отличать от других, которые использовались и иногда продолжают использоваться. Система Маршалла—Викселя была принципиально статической.

Значение динамической теории. Необходимость разработки динамической теории обусловлена тремя обстоятельствами. 1) Ясно, что большая часть предложения и спроса как на рынках конечных продуктов, так и на рынках факторов производства, а также цены и доходы в реальности связаны с другими экономическими величинами, которые не относятся к одному и тому же моменту времени, но имеют отношение к прошлому или к ожидаемому будущему. Особенно очевидно то, что монополисты стремятся максимизировать свои выгоды не только в данный момент, но и в течение определенного временнбго промежутка. 2) Не столь очевидно, но тем не менее верно, что этот факт значительно влияет на результаты теории. Если мы откажемся от гипотезы, что каждый элемент экономической системы зависит от состояния других элементов лишь в данный момент времени, то получим совершенно иные результаты и увидим совершенно новые явления, например феномен эндогенных колебаний. 3) Наконец, задача разработки динамической теории чрезвычайно сложна и не может быть решена простым добавлением динамических уточнений к статической теории. Она требует новой техники анализа и поднимает присущие только ей фундаментальные проблемы. Примером требуемой новой аналитической техники служит теория дифференциальных уравнений. Примером новых фундаментальных проблем — экономическое равновесие, которое, если рассматривать его с точки зрения динамики, предстает в новом свете.

Иллюстрация: паутинообразная модель . Ориентируясь по текущим ценам, скажем, свинины и корма для свиней, фермеры принимают решение выращивать больше или меньше свиней в соответствии с выгодностью или убыточностью производства свинины при текущем соотношении цен свинины и корма. Но это решение скажется лишь по прошествии определенного периода времени. В результате предложение свинины «переполнит» рынок и изменит прежнее соотношение цен свинины и корма. Это побудит фермеров принять новое решение и т. д. Эта «паутинообразная модель», или модель «цикла производства свинины», будет обсуждена с упрощающими допущениями — с помощью простой диаграммы. Аналогичную проблему — так называемый кораблестроительный цикл — исследовал Тинберген (Weltwirtschaftliches Archiv. 1931). [Все проблемы, намеченные для обсуждения в этой лекции по экономической динамике, рассматриваются в части V, главе 4.]

d) Анализ дохода. Мы весьма заинтересованы в сокращении используемого нами количества экономических переменных. Если бы мы попытались написать уравнения, описывающие статическое равновесие миллионов фирм и домохозяйств, мы никогда не справились бы с этой задачей. В частности, нам никогда не удастся упорядочить статистический материал, который должен быть необходимым дополнением подобной системы. Это наводит на мысль о сокращении количества переменных до нескольких крупных общественных агрегатов. Идея очень стара. С самого начала экономисты пытались рассуждать о национальном доходе, национальном фонде заработной платы (сумме заработной платы в масштабах страны) и т. п. Но лишь в последней четверти века этой идее пытались следовать систематически. Ясно, что нам было бы гораздо легче применить теорию к статистике и статистику к теории, если бы мы могли в определенных (или в любых) целях ограничиться такими переменными, как национальный доход, национальное потребление и инвестиции, количество денег, занятость и процентные ставки. Попытка подобного анализа называется макроанализом (Р. Фриш). Поскольку национальный доход является центральной переменной, которая нас особенно интересует, его называют также анализом дохода.

Кейнсианская теория. Наиболее успешной из всех теоретических систем, порожденных желанием упростить структуру экономической теории, является статическая система, ассоциируемая с именем покойного лорда Кейнса. Было разработано и множество других, например системы Аморозо, Фриша, Калецкого, Пигу, Тинбергена, Винчи. Лорд Кейнс в явном виде использовал только четыре переменных; количество денег (депозитов), потребление, инвестиции и процентные ставки. Доход также входит в эту систему, но он просто равен сумме потребления и инвестиций. Уровень цен устраняется использованием «единиц заработной платы» или часов рабочего времени, в которых выражаются все величины. Занятость «привязана» к доходу посредством предположения о том, что она прямо пропорциональна доходу, выраженному в единицах заработной платы. Переменные связаны друг с другом посредством трех соотношений: функции предпочтения ликвидности, потребительской функции (из которой вытекает знаменитый «мультипликатор») и инвестиционной функции. Все эти функции получат краткие объяснения.

Обсуждение кейнсианской теории. Кейнс представил свою теорию как макростатическую систему. Но есть возможность без особых трудностей превратить ее в макродинамическую систему.

Намного серьезнее то обстоятельство, что Кейнс подразумевал неизменность не только методов производства, но и количества используемого оборудования. Это ограничивает применимость его анализа очень короткими периодами времени (3-10 месяцев). Кроме того, поскольку технологические изменения являются неотъемлемой частью капиталистического процесса и источником большей части его проблем, это допущение исключает из рассмотрения некоторые ключевые особенности капиталистической действительности.

Новизна теории сбережений Кейнса состоит в следующем. До Кейнса экономисты принимали как само собой разумеющийся тот факт, что в нормальных условиях «сберегатели» инвестируют все, что они сберегают. Кейнс предположил, что люди сберегают без определенного намерения инвестировать и что они могут принять решение вообще не инвестировать свои сбережения, а держать их в денежной форме (General Theory of Employment, Interest and Money. 1936. P. 165-166). Из этого предположения вытекают все специфические особенности его теории процента. Но сбережения без инвестиций имеют место только при глубоких депрессиях, иными словами — на протяжении примерно одного года из десяти. Концепция предельной эффективности капитала отлична от старой концепции предельной производительности капитала, но в сущности отражает те же факты.

Теория заработной платы Кейнса интересна тем, что она дает объяснение перманентной безработицы в отличие от циклической безработицы. Но она делает это только посредством допущения, что денежные ставки заработной платы обладают негибкостью. Никто и никогда не отрицал, что безработица может в этом случае сохраняться неопределенно долго.

Успех кейнсианской теории. Как мы уже видели, Кейнс в основных принципах принимает маршаллианский аппарат экономической теории. Он изменил его лишь в нескольких моментах. Но эти моменты были очень важны для объяснения депрессии 1930-х гг. и потому привлекли к себе заслуженное внимание. Кроме того, его простой системой, рассматривающей лишь небольшое число агрегатов, было легко овладеть и манипулировать. Однако от указанных факторов научного успеха мы должны отличать гораздо более мощный фактор политического успеха. Кейнс представил аргумент, что сбережения — которые большинство буржуазных экономистов, начиная с А. Смита, всегда превозносили как великую добродетель — на самом деле являются пороком, причиной не создания капитала, но безработицы и разрушения капитала. Это рассуждение привлекло многих людей, которые по иным причинам отказывались от верности ценностям капиталистического общества, и сделало кейнсианскую доктрину — правда, не вполне логично — знаменем экономического радикализма. [Все основные моменты этой лекции об анализе дохода развиты в части V, главе 5: «Кейнс и современная макроэкономика».]

е) Резюме курса. Невозможно предвидеть, чтб будущие поколения будут думать о развитии экономической теории с 1920 по 1945 г. Мы можем рассмотреть явления, которые предстоит оценить последующим поколениям, но мы не можем говорить об их ценности. Однако следует помнить об одном обстоятельстве. Экономическая теория нашего времени и всех последующих времен уже никогда не будет так очаровывать широкую публику, как это было во времена, когда она была доступной любому образованному человеку и когда казалось, что она непосредственно устанавливает «вечные законы» и практические правила. Любой может понять труды А. Смита. Но лишь специалисты могут понять вычисления с матрицами и функциональные уравнения. Любого интересует свободная торговля или протекционизм. Но лишь специалистов интересуют вопросы определенности и устойчивости равновесия.

Развитие техники анализа. Об исследованиях рассматриваемого периода можно с уверенностью утверждать одно: теория 1945 г. значительно превосходит теорию 1900 г. в технике. Результаты стали более надежными, доказательства более строгими. Это также означает, что стало больше результатов и больше специализированных результатов, лучшим образом описывающих бесконечное разнообразие экономической реальности. В то же время следует признать, что фундаментально новые идеи практически отсутствовали. Мы значительно развиваем идеи, унаследованные из предшествующего периода, и часто представляем их в новом свете, но мы мало что добавили к ним. В качестве яркого примера того, что все существенные идеи возникли до 1914г., мы кратко обсудим теорию экономических циклов [часть V, глава 4].

Экономическая теория на службе экономической политики. Современная теория больше не пытается доказать, что свобода торговли является правильной политикой для всех времен и стран. Но она значительно лучше, чем это мог сделать Смит или Милль, демонстрирует последствия определенных протекционистских мер для интересов всех классов общества. Современная теория больше не пытается доказать, что совершенная конкуренция есть идеал. Но она может выявить последствия определенных отклонений от конкуренции. Современная теория больше не рекомендует сберегать при любых обстоятельствах.

Но она предоставляет экономической политике полное описание процесса сбережения и влияния, которое определенные виды сбережений могут оказать на экономическую ситуацию в стране. Можно привести множество других примеров, доказывающих, что современные теоретики развивают аппарат, который хоть и действительно утратил свою простоту, но может в конечном счете оказать экономической политике такую же услугу, какую теоретическая физика оказывает инженерному искусству.

Планирование и социализм. То, что было только что сказано, приложимо к любому типу экономического планирования. Экономическая теория постепенно развивает ментальные инструменты, необходимые для «рационализации» планирования и объяснения, что следует делать, а чего следует избегать в стремлении достичь заданных результатов. Если называть социалистическим общество совершенного планирования, то можно утверждать, что современная теория создает фундамент истинно «научного» социализма [часть IV, глава 7, § 5]. Говорить, что чистая теория неинтересна для практики, столь же неразумно, как и утверждать, что чистая механика не нужна в процессе создания машин. Цели развития, иными словами — желаемый тип общества или культуры, мы должны выбирать сами. Никакая наука не может сделать больше, чем указать на средства достижения желаемого.

[3. Общий фон и основные тенденции] ^3-1

Если говорить очень приблизительно, то начало того, что я считаю новым периодом истории экономического анализа, относится к Первой мировой войне. Но это лишь случайное совпадение. С точки зрения причинности эта мировая война имела слабое отношение к новым тенденциям, которые на самом деле были заметны еще до 1914г. Конечно, публика, как это бывает в любую эпоху потрясений, полагала, что наблюдаемые ею экономические феномены были совершенно новыми, неслыханными и имели природу, совершенно не укладывающуюся в схему экономического анализа. Некоторые люди превратились в бедных, другие — в богатых; одни увидели, что вместо привычного игнорирования политики защищают их интересы, другие вместо привычной защиты испытали ущемление своих интересов политиками. Но ни один экономический факт или процесс, наблюдавшийся в течение этой войны и послевоенного периода, не мог научить ученого-экономиста чему-то новому. В частности, инфляционные процессы прекрасно «вписывались» в самые старые схемы. И здесь нечему удивляться. Экономическая наука весьма несовершенна. Но не настолько, чтобы такого события, как война, — какой бы широкомасштабной и разрушительной она ни была, — оказалось достаточно для ее опровержения.

Фундаментальная независимость достижений, открывших новый период истории экономического анализа, от влияния войны, может быть легко продемонстрирована перечислением этих достижений. Во-первых, было достигнуто беспрецедентное богатство статистического материала. Во-вторых, с помощью старого теоретического аппарата были достигнуты новые результаты. В-третьих, началось развитие экономической динамики. В-четвертых, возникло новое соотношение между экономической теорией и статистическими методами, получившее отражение в экономет-рии. Именно эти четыре аспекта — несомненно взаимозависимые — современных исследований будут обсуждаться в последующих главах. Оставшаяся часть этой главы будет посвящена обсуждению «атмосферы».

Наша эпоха является переходной, и не только в том смысле, в котором любая эпоха является таковой, но и в специфическом смысле, обусловленном быстротой происходящих и неизбежных фундаментальных социальных перемен, всеобщей осведомленностью об этих переменах и их ожиданием. Мало кто будет это отрицать. Представляется удобным показать сразу два аспекта, в которых указанное обстоятельство имеет отношение к научным исследованиям в нашей области.

Первое, что замечает большинство из нас, — это новые тенденции и новые проблемы. Но здесь важнее осознать, насколько они остаются всего лишь старыми знакомыми в новом социологическом одеянии, чем понять степень действительной новизны поставленных научных проблем. Для начала мы можем повторить применительно к современной экономической истории то, что было сказано чуть раньше об экономической истории Первой мировой войны. Социальные структуры, экономическая и прочая политика, экономические ситуации весьма различны, но из этого еще не следует, что новые экономические принципы вытекают из новой ситуации или необходимы для ее понимания. Так, внешняя политика, экономическая и прочая, воспринимаемые старыми добрыми либералами как новая ересь и представляющиеся более восторженным наблюдателям великими открытиями, показались бы весьма знакомыми Малину и Мисселдену. Трудовое соглашение более не считается теоретиками «свободным», но оно не только никогда не было таковым, исключая сравнительно короткие исторические периоды, но и не представляет собой новой проблемы для аналитика — все, что он должен сделать, это взять другую модель из своего «ящика с инструментами». Политическая рента — платежи из общественных фондов определенным группам, которые не выполняют специфических экономических функций, — является яркой чертой современного общества; но этот феномен имел не меньшее значение в обществе времен Людовика XV: тот факт, что получатели имели различную классовую принадлежность, для чистого экономического анализа имеет меньшее значение, чем может показаться. Сторонники и противники «Нового курса» были едины в том, чтобы считать его чем-то новым. Таковым он во многих смыслах и являлся. Но не с нашей точки зрения: практически все меры, выражаемые этим лозунгом, наблюдались и исчерпывающе анализировались ранее. И это еще не все. Возможны события, способные привести к исторически новым ситуациям. Примером является полномасштабный (не большевистский) социализм, принимаемый современным индустриальным обществом. Но для экономиста это не представит новой проблемы. Под рукой уже имеется теория социалистической экономики, полностью разработанная вполне буржуазными экономистами в то время, когда еще не было надежды или опасения, что это упражнение в чистой теории будет когда-либо использоваться на практике. В этом отношении экономисты были лучше своей репутации.

И все-таки некоторые модели и проблемы являлись аналитически новыми. В качестве примеров я мог бы упомянуть «уход от золота», девальвацию, дефляцию, валютный контроль и другие «проверенные временем» инструменты регулирования денежной сферы. Дело в том, что они не всегда были «проверенными временем» и потому были известны под нелестными именами. Однако это было бы лишь в принципе и не до конца корректно. Важно то, что мы видим новые, не видные ранее стороны этих инструментов, и мы научились рассуждать о них иным образом. Кроме того, теория имеет тенденцию становиться специализированной, — отчасти намеренно, но в основном стихийно, — когда по молчаливому соглашению теоретики рассматривают в течение длительного времени одну и ту же совокупность социальных и экономических явлений. Ее особенности затем принимаются как данность и многие тезисы корректируются так, чтобы соответствовать даже наименее долговременным из этих особенностей. Если центральные банки на практике являются отделениями казначейства; если другие банки потеряли практически все функции, кроме чисто канцелярских услуг по обналичиванию чеков и покупке государственных облигаций; если рыночная процентная ставка ничего не значит и механизмы валютного рынка и фондовой биржи почти парализованы; если мотивация к получению прибыли у промышленников быстро исчезает; если наемные менеджеры управляют наиболее важными предприятиями; если частная бережливость и частные инвестиции прекращают выполнять свои функции и создание дохода с помощью государственных расходов рассматривается как нормальный элемент экономического процесса, в котором налогообложение поглощает особо высокие доходы и т. д. — тогда относительное значение различных частей капиталистической системы столь сильно изменяется (многие из этих частей вообще перестают работать, тогда как другие, которыми можно было оправданно пренебречь ранее, начинают играть доминирующую роль), что все «прикладные» области естественным образом приобретают совершенно иной вид. И теоретики смещают акценты: обращаются к более тщательной разработке одних моделей и оставляют при этом без внимания другие. Но важно понимать, что с точки зрения техники анализа все это имеет гораздо меньшее значение, чем склонны полагать непрофессионалы.

[Параграф не закончен; далее следуют многочисленные стенографические записи и предложение, начинающееся так: «Другой аспект влияния осведомленности о происходящих и неизбежных переменах на научные исследования...»]

Примечания

1-1. [В значительной степени И. А. Ш. уже сделал это в части IV. Вспомним, что, набрасывая план книги в части I, он написал: «В части IV будет предпринято обсуждение развития экономического анализа или экономической теории с конца ”классического” периода до Первой мировой войны, хотя история некоторых проблем будет (из соображений удобства изложения) прослежена до настоящего времени... Часть V является всего лишь обзором современных тенденций, часть которого была проведена в предварительных замечаниях части IV, и имеет целью всего лишь помочь читателю в понимании того, как современные исследования связаны с достижениями прошлого».]

2-1. [В январе 1948 г. в Школе экономики Университета Мехико И. А. Шумпетер прочел курс из пяти лекций по данному предмету, содержание которого весьма близко тому, что он намеревался обсудить в части V (и уже предварительно обсудил в части IV). Далее следует краткое изложение этих лекции, написанное заранее для перевода на испанский язык и представленное здесь вместо введения и плана, которые так и не были написаны. Этот материал приводится полностью, несмотря на некоторые повторы; ссылки в квадратных скобках показывают, в каких частях книги обсуждаются соответствующие предметы. Эти лекции, конечно, были рассчитаны на разнородную аудиторию и неизбежно носили весьма общий и элементарный характер.]

3-1. [По-видимому, И. А. Ш. собирался здесь очень кратко провести рассуждения, подобные изложенным в части IV, главе 2 о предшествующем периоде.]