ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ШКОЛА

---

100 Hot Books (Амазон, Великобритания)

А.П.Заостровцев

 

ОТ РЕДАКТОРА ПЕРЕВОДА

 

В аналогичном предисловии «От редактора» к работе Ричарда Познера «Экономический анализ права» профессор В. Тамбовцев утверждал:

«Писать предисловия к книгам классиков - задача сколь неблагодарная, столь и опасная: неблагодарная, по­скольку лучше, чем сам автор, сказать о содержании книги практически невозможно; опасная, поскольку трудно избе­жать обвинений в похлопывании классика по плечу, мании величия и т.п.».¹

Полностью соглашаясь с данным высказыванием, мы, тем не менее, не можем позволить себе разделить нижесле­дующую установку уважаемого профессора:

«Мне известен, - пишет В. Тамбовцев, - только один способ, позволяющий написать такое предисловие и не соз­дать повода ни для одного из упомянутых негативных по­следствий: посвятить его не столько книге, сколько ее зна­чению для развития соответствующей области знания, т.е. сказать то, что обычно не говорит о себе сам автор».²

Очевидно, что в этом случае избежать упомянутых вы­ше обвинений уж точно никак не удастся. Лучше уж пересказывать содержание.

¹ Познер Р.А. Экономический анализ права: в 2-х т. СПб., 2004, т. 1. - С.Х.

² Там же.

Начнем с названия книги - по-английски оно "The Rea­son of Rules". О том, что его практически невозможно адек­ватно передать на русский язык писать уже приходилось. Так, в представлении книги в журнале "Экономическая школа. Аналитическое приложение", нами сразу было от­мечено: «Самое трудное в этой книге - верно отразить смысл" ее названия при переводе. Английское словосочета­ние "The Reason of Rules", исходя из вкладываемого в него авторами книги содержания, правильнее было бы передать на русский язык как "Происхождение правил" или дать ему вольный перевод типа «Почему существуют правила»?»³

С тех пор мнение редактора перевода менялось много­кратно. Был предложен еще целый ряд вариантов перевода заглавия. Например, «Смысл правил», «Основания правил» или же «Обоснование правил». Однако все-таки было реше­но остановиться на самом простом варианте, который, несо­мненно, станет объектом критики: «Причина правил». Во-первых, он также передает одну из граней авторского замысла. Во-вторых, у книги есть подзаголовок «Конституционная по­литическая экономия», которым, собственно говоря, для специалиста все сказано.⁴ В-третьих, такой вариант перево­да уже однажды встречался в русской публикации.⁵ Последнее соображение и склонило окончательно чашу колеблющихся ве­сов в пользу «причины правил». Как говорят в таких случаях в армейской среде, «пусть будет безобразно, но единообразно».

³ Заостровцев А.П. Конституционная политическая экономия как экономика универсального индивидуализма//Экономическая школа. Аналитическое при­ложение, 2004, 1(2). - С.173.

⁴ Неспециалисты могут предварительно познакомиться с этим современным направлением экономической мысли по русскому переводу «Нового Пэлгрейва» (Экономическая теория/Под ред. Дж. Итуэлла и др. М., 2004. - С. 167-178). Заметим только, что в этом издании Constitutional economics пере­водится как «Конституциональная экономическая теория», но мы разумно воздержимся от критики термина «конституциональная». Однако для чита­теля же заметим, что это то же самое, что и «конституционная политическая экономия».

⁵ Бьюкенен Дж.М. Сочинения. Серия: «Нобелевские лауреаты по экономи­ке». Т. 1,М, 1997. - С. 29.

С одной стороны, неплохо было бы перевести его по смыслу как «договорный». Например, тогда вторая глава называлась бы не «Контракционистское видение», а «Дого­ворное видение». Вроде бы второй вариант звучит лучше. Однако этим же термином обозначается и сторонник дого­ворного подхода. Как быть тут? Переводить один термин тремя вышеуказанными словами? Обозвать его «контрактарианцем»? Или «договорником»? Все, на наш взгляд, оди­наково плохо.

В этой связи еще раз убеждаешься в преимуществах спонтанной эволюции, которые представители неоавстрий­ской школы нередко обосновывают, ссылаясь на развитие языков. В русском языке с недавних пор появился термин «контрактник». Однако он закрепился за личностями, добро­вольно пополняющими рядовой и сержантский состав россий­ской армии по договору найма. Джеймс Бьюкенен, например, у  редактора данного перевода почему-то с ними не ассо­циируется. В результате осталось только назвать его, а также тех, кто разделяет его точку зрения, «контракционистами».

Нам в полной мере присуще чувство вины за то, что, в результате, договорный подход стал в нашем тексте контракционистским подходом. Мы также разделяем с читате­лем возможное его неприятие термина «контракционист-конституционалист». Оправданием нам может служить только то, что альтернатива типа «контрактник-конституционник» вызывала бы в контексте работы Джеффри Бреннана и Джеймса Бьюкенена еще большее отторжение. В умах рос­сийских читателей всплывал бы скорее образ созидателя «конституционного порядка» в Чеченской республике, чем сторонника конституционной экономики.

Особо часто мы сталкивались с традиционной проблемой перевода слова government. Что это? Правительство, власть, государство? И дело здесь не в филологии, а в американ­ской традиции. Для ее пояснения позволим себе длинную цитату из книги Дэвида Боулза «Либертарианство».

«Здесь мы должны обозначить различие между поня­тиями «правительство» и «государство». Эти два термина иногда используются как синонимы, особенно в американ­ском варианте английского языка, однако в действительно­сти они означают два очень важных, но легко смешиваемых типа институтов. Правительство - это согласительная орга­низация, с помощью которой мы улаживаем споры, защи­щаем наши права и удовлетворяем определенные совмест­ные потребности. Ассоциация кондоминиумов, например, имеет правительство, которое улаживает споры между вла­дельцами жилья, регламентирует эксплуатацию мест обще­го пользования в здании, защищает жильцов от незваных гостей и обеспечивает удовлетворение совместных потребно­стей. Понятно, почему люди стремятся иметь правительство в этом смысле. В каждом таком случае жильцы соглашают­ся с условиями правительства (его конституцией, хартией или уставом) и дают свое согласие на то, чтобы оно ими управляло. А государство - это принуждающая организа­ция, претендующая на монопольное право или пользующая­ся предоставленным ей таковым правом на применение фи­зической силы в пределах определенной географической территории и осуществляющая власть над своими поддан­ными. Смелость и гениальность основателей Америки со­стояла именно в том, что они попытались создать прави­тельство, которое не было бы государством».⁶

Последняя фраза и объясняет все трудности перевода на русский язык. Ведь в России никто не создавал правитель­ство, которое не было бы государством. Поэтому когда аме­риканский термин government переводится как государство (а в тексте данной работе нередко присутствует именно та­кой перевод), то во многих случаях надо иметь в виду, что это - особое государство, ограниченное конституционным догово­ром граждан. Государство, которое ближе к правлению това­рищества собственников жилья, чем к всевластному деспоту.

В ряде же мест government переводится и как прави­тельство. Иногда такой перевод задает контекст. Например, в одной из заключительных фраз книги: «Мы обращаемся к собратьям-ученым с призывом прекратить консультирова­ние тех или иных правительств или политиков, находящих­ся у власти. Качество игры в большей степени зависит от качества ее правил, чем от мастерства игроков».⁷

                                                                                                                                                                                                        А. П. Заостровцев

⁶ Боуз. Д.Либертарианство: История, принципы, политика. Челябинск, 2004 – С.212

⁷ Бреннан Дж.,Бьюкенен. Дж. Причина правил. СПб., 2005. – С. 262

 

Координация материалов. Экономическая школа

Контакты