ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ШКОЛА

Слуцкий А.Г.

О Вадиме Максовиче Гальперине

Мне хочется передать ощущения, которое я испытывал, видя Вадима Максовича и которые испытываю сейчас, вспоминая его. Не могу понять - почему так трудно это сделать. Это то же самое, что рассказать о любви. Точнее это и была любовь, - не почтение, не восхищение, а именно ожидание и обожание каждого его движения взгляда, слова, жеста, действия. Я наблюдал за ним как за волшебством природы, как за морем, ливнем, грозой, как за игрой замечательного актера, музыканта. Наблюдал, ощущая неповторимость происходящего, хотя бы это было просто выкуривание сигареты в курилке Публички или  молчаливая работа над каким-то текстом в голубятне Лаборатории цен.

Иногда Вадим Максович, скупой на жесты, сопровождал речь мягкими, медленными движениями руки, напоминающими дирижирование спокойной лирической музыкой. Чувствовалось, - по этому движению и по голосу,  что речь идет о чем-то крайне дорогом ему.

С определенного возраста большинство людей неоднократно рассказывают одни и те же сюжеты. Это почти неизбежное следствие ослабления памяти. А вот Вадим Максович этим не отличался. Почему? Конечно, у него была хорошая память. Но не в этом, по-моему, дело, - годы берут свое. Мне кажется, что ключ в его отношении к ценности слова. Немногословность, просто-таки скупость на слова были его характерной чертой. По-моему, за этой словесной скупостью скрывалась выстраданная жизненная позиция: человек должен научиться сам, лишнее слово не только может помешать ему, но и лишает его радости творчества и открытия. Как-то в разговоре он выразился примерно так, сопоставляя возможность учитсься у кого-то с возможностью самообучения: "От книги к книге от одних вопросов к другим, - другой путь опасен".

Вадим Максович однажды попросил помочь отобрать англоязычные книги для Европейского университета из американской гуманитарной попощи. Книги лежали в обменном фонде  библиотеки им. В.Маяковского на Московском проспекте. Мы возвращались вместе по направлению к Техноложке. Вдалеке просматривалась башенка на одном из домов (кажется на углу с ул. Жени Егорова). Вадим Максович обратил мое внимание на эту башенку – что-то тронуло его в ее графике и в той перспективе, в которую она была вписана.. Чуть прошли еще. Он говорит мне, что я похож сейчас на кого-то на картине Веласкеса. Он воспринимал "пространство" глубоко эстетически.

Как-то я увидел Вадима Максовича, идущего по Садовой от "Гостинного двора" к Лабораториии цен. Шел он очень медленно (больные ноги), в руках газета. Прочитает немного, потом  идет, глядя вниз, сосредоточенно. И так все время. – кусочек текста, взгляд в землю. Не помню конкретные вопросы, которые  он задавал иногда в связи с новостями. Помню только, что из них следовало, что он, читая газету, непрерывно занимался экономико-теоретической интрепретацией. Как-то он сказал, что в определенный период (в советское время) ему удавалось предсказывать дальнейший ход событий. Это не была претензия на пророчество, - скорее наоборот, - о том как трудно это делать, - это был достаточно короткий период.

Это точно было в 1989 г. Мы обсуждали выбор темы моей диссертации. Кажется, это был самый предварительный этап. Он спросил, что мне интересно. В это время в какой-то газете была опубликована очень большая статья о НЭПе и мне эта тема показалось интересной. Я был просто сражен его короткой, спокойной, даже тихой, но от этого, пожалуй, еще более выразительной фразой, сказанной как бы в сторону, -  вроде "сейчас многих потянуло на НЭП". Все. Никаких разъяснений, но тема закрыта. Далеко не сразу – я понял почему. 

Вадим Максович (наблюдал тоже у Виталика Гальперина) очень непрывычно для меня знакомился с книгой. Он не смотрел оглавление, по крайней мере сначала. Он ее быстро пролистывал, иногда останавливаясь и прочитывая несколько предложений. Вероятно, это была как эстетическая, так содержательная оценка.

В связи с моей диссретацией Вадим Максович спросил меня читал ли я статьи Виктора Николаевич Богачева. Тогда как раз была опубликована статья В.Н.Богачева "Монополия в советской экономике". "Его, конечно, иногда заносит, но у него золотое перо". Выражение "золотое перо" было произнесено так, как будто действительно есть золотые перья, - некая тайна чудесного языка, свойственная немногим. И добавил: "А выглядит он, как будто от пивного ларька отошел". И все это говорится спокойно, медленно, с джокондовским рисунком рта – один край вверх - второй вниз. Видимо, для него была интересна эта загадка происхождения языка Богачева.

Ни разу не слышал, чтобы Вадим Максович рассказывал анекдоты или передавал кого-нибудь в лицах. Ни разу не слышал его звучного смеха. Только улыбка, хотя чувствовалась, что она могла быть и до слез.

Мне кажется, что "стилистика" поведения Вадима Максовича схожа со "стилистикой" Иосифа Бродского. Для Бродского была важна уникальность его мыслей. Для Вадима Максовича не менее важна была принадлежность к научной культуре, которую можно выразить его словами: "мир не вчера появился – все уже давно придумано".

Как–то на заседании редколлегии "Экономической школы" Вадим Макксович сказал: "Таксист говорит: "Убил бы Ельцина за эти реформы". Как можно такое говорить? Это же безбожно..."

Не помню контекст разговора, в котором я с улыбкой произнес: "наука требует жертв". Отклик Вадима Максовича на эту банальность был неожиданный – "Это немногие понимают". В интонации чувствовалась и значительность, и осознанность принесенных жертв.

Помню прощание с Виталиком в морге Мечниковской больницы.  Вадим Максович подошел гробу. Тело Виталика было задернуто белым. Вадим Максович склонился у его головы и что-то тихо проговорил, как будто Виталик его слышал.

Координация материалов. Экономическая школа

Контакты