ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ШКОЛА

100 Hot Books (Амазон, Великобритания)

Рецензия А. Ноува на книгу "История ценообразования в СССР (1917-1963)" А. Малафеева в журнале "Soviet Studies" ⁶, January 1965 Vol. XVI N3 p. 334-339.

Новая стадия в исследовании советской экономики.

Все непредубежденные исследователи советской экономической мысли приветствуют неуклонный и впечатляющий количественный и качественный рост работ советских экономистов. Дискуссии о законе стоимости, ценообразовании, роли математических методов, стимулирующем значении прибыли, административной реформе, оптимальных пропорциях и многие другие отразили их заботу о том, чтобы найти решение проблемы эффективности и роста производства. Однако, если не считать немногих исключений, то объективных исследований по экономической истории советского периода было мало. Особенно мало написано о ценах. Правда, были опубликованы работы Кондрашева и Майзенберга, но ни тот, ни другой не использовали значительного оригинального материала. Поэтому приветствовать появление книги Малафеева, выпущенной социально-экономическим издательством "Мысль" - дело несомненно приятное. Для меня его имя является новым. Но его книга поистине замечательна. В книге многое заслуживает быть отмеченным, и не знаешь с чего начать.

Во-первых, Малафеев приводит множество таблиц, данных, постановлений, цифр, ссылок. Некоторые получены из опубликованных данных, включая много малоизвестных и ранее недоступных; некоторые относятся к архивным материалам. Есть большое статистическое приложение и приложение документов, дающее в хронологическом порядке перечень декретов и распоряжений о ценах с 1917 года до наших дней. Всё это - золотое дно для глубоких научных исследований. В тех случаях, когда те или иные цифровые данные отсутствуют, автор указывает на это, выражая желание, чтобы таковые были более доступными (например, страницы 233, 373). В тех случаях, когда он этого не делает, то вполне очевидно, что и он был одной из жертв преднамеренной засекреченности статистических данных. Показателен пример с уровнем зарплаты после 1940 г. Малафеев открыто не высказывает недовольства засекреченностью этих данных или если он это делал, то его редактор исключила это место. Как бы то ни было, на стр. 407 Малафеев печатает таблицу, в которой приводятся различные показатели за период с 1928 по 1960 г, а данные по зарплате лишь до 1940 г., что говорит само за себя. Кстати, каждый должен обратить внимание, что продолжающийся неофициальный отказ публиковать данные статистики заработной платы создает одновременно большие трудности при рассмотрении многих других вопросов.

Во-вторых, Малафеев первый из советских авторов, мне известных, который также обстоятельно, как и динамику цен до 1928 года, показывает их непрерывный крутой рост в последующие семь лет. Приводятся точные ссылки на источники, свидетельствующие о таких важных и неприятных фактах, как рост государственных розничных цен в закрытых и коммерческих магазинах, чрезвычайно высокие взвинченные цены на свободном рынке в 1922-1933 годах, различия между сельским и городскими ценами и их территориальные разрывы, резкое увеличение денежной массы в обращении, объема и уровня налога с оборота. Автор также не удерживается от того, чтобы не сделать кое-какие собственные не лишенные яда критические замечания; к примеру, он отмечает, что комитет товарных фондов и регулирования торговли, призванный снижать цены, "не только не выполнил эту задачу, а наоборот, в течение всей своей короткой жизни (с апреля 1932 г по 25 августа 1934 г) систематически повышал цены" (стр. 356). Малафеев также впервые поднимает вопрос о падении реальной заработной платы после 1928 г. Правда, он делает это одновременно нападая на тех западных ученых, которые, как он утверждает, сильно преувеличивают это падение. Малафеев призывает нас вычесть из средней заработной платы в 1928 г. определенную сумму, чтобы учесть существование безработицы. Но даже при предположении, что для расчета должны быть взяты только цены государственной и кооперативной торговли, его индекс в 1932 г. по отношению к 1928 г. составил 255, в то время как заработная плата возросла лишь до 226; это дает индекс реальной заработной платы, равной 88,6. Так как на предыдущей странице он привел данные о том, что в первой половине 1932 г. цены неорганизованного рынка составили 578% по отношению к ценам обобществлённой торговли, отражающие наличие дефицита в товарах, то всем его читателям должно быть ясно, что действительное падение реальной заработной платы было много больше, чем 11,4%. Он не делает аналогичных расчетов для 1934 г., когда вследствие очень большого роста цен в обобществленной торговле картина была бы весьма неприглядна; кроме того, из-за множественности цен и карточной системы такие расчеты было бы трудно сделать. Но он оставляет читателя в убеждении, что цены и налоги в те годы круто подымались вверх. Индекс розничных цен для 1937 г. приводимый Малафеевым, равен 536, индекс средней заработной платы равен 430 или 482 - если учесть существование безработицы в базисном 1928 году. Совершенно ясно каждому, кто может читать, что данные были намного хуже в 1934-1935 гг, когда заработная плата была ниже, а цены выше.

Интересно сравнить его индекс с индексом, рассчитанным Жанет Чепмен. С весами 1937 года ее индекс стоимости жизни составил 478, а с весами 1928 года - 699. Индекс Малафеева расположен между этими двумя цифрами, но его расчет основан только на ценах в розничной торговле, т.е. он пренебрегает услугами и сводным рынком, которые, судя по данным Чепмен, благоприятно отразились бы на результатах его расчетов. Не объясняет Малафеев и того - какие веса он берет для своих расчетов. Индекс розничных цен обобществленной торговли (даже с весами 1937 года ) мистрис Чепмен составил более 600, и кому хотелось бы видеть детальное сопоставление двух методов расчета, тот убеждается, что статистические методы Малафеева не особенно утончены, и, по видимому, ясно, что надо отдать предпочтение мистрис Чепмен. Тем не менее Малафеев обращает внимание на падение реальной заработной платы. Он также рассматривает его причины. И сопоставляет крутой подъем розничных цен с заготовительными ценами, выплачиваемыми крестьянству за зерно и мясо. Он подчеркивает это графическим изображением контраста. Его таблицы заготовительных цен за различные периоды чрезвычайно ценны для изучающих их систему. Представляет Интерес одна из его таблиц, относящаяся к ценам частного рынка в 1929 г. Это, напомню, был год, в котором началась массовая коллективизация, но не сразу. Однако средние цены за год были уже почти в 2,5 раза выше их уровня в 1928 году, в то время как цены обобществленной торговли оставались фактически постоянными. Причина такого положения должна быть выяснена. Были предприняты меры для того, чтобы вытеснить уцелевшие частные предприятия, а первый пятилетний план способствовал образованию дефицита товаров народного потребления. Можно допустить, что нехватка потребительских товаров играла главную роль в повышении цен, и что ему способствовало решение Сталина начать великое наступление против крестьянства. Большую ценность представляет глава о политике цен в годы войны. Здесь автор также обнаруживает самостоятельность; используя архивные материалы он отмечает, что Н. Вознесенский в своей книге допустил ошибку, утверждая, что розничные цены на нормированные потребительские товары, исключая алкогольные напитки и табачные изделия в 1941-1943 г., не повышались. В действительности цены на основные продовольственные товары возросли на 11,6% и на промышленные товары- на 26,4%. Цены неорганизованного рынка, естественно, возросли очень сильно, достигнув максимума в 1943 году (индекс в июле 1943 г. = 1873, июль 1941 г. = 100).

Архивные материалы использованы для того, чтобы показать масштабы территориальных различий в ценах колхозного рынка. Так, общетоварный индекс в 1943 г. были в районах центра 2120 и в Закавказье - 1205 (1941 г. = 100). По отдельным продуктам различие было еще больше, так в июле 1934г.ржаная мука стоила от 45 до 300 рублей за килограмм. Также таблица (на стр. 232) показывает, что даже на 15 июня 1941 г. т.е. перед тем, как вспыхнула война, территориальные различия были почти такими же значительными, как и в годы войны (например один килограмм ржаной муки стоил от 1р. 20к. до 7 рублей). Удивительно как велик территориальный разрыв и сегодня, на весьма несовершенном колхозном рынке. Для 1945 г. Малафеев дает взвешенный индекс розничных цен (государственная торговля и колхозный рынок) равный 325 (1940 = 100) и подсчитывает исходя только из этого реальную заработную плату (40% к уровню 1940 г.),снова игнорируя услуги. Это значит, что средняя номинальная заработная плата в 1945 г. составила 5270 рублей (130% к 1940 г.), хотя Малафеев не мог привести эти данные. Среди других данных есть такие, которые представляют часть его объяснения падения производительности труда в угольной промышленности во время войны. "При норме военного времени 4 кв.м (жилой площади) на одного человека, в угольной промышленности она упала до 1,3 кв.м." (стр. 225).

Источник этих данных - снова архивы. Поразмыслим немного над тем, что означает 1,3 кв.м жилой площади, и в памяти невольно возникнут картины испытаний, которые выпали на долю гражданского населения России во время войны. Что касается послевоенных лет, то здесь Малафеев менее оригинален, но только потому, что по этому периоду больше опубликовано другими авторами. Взаимосвязанные изменения оптовых и розничных цен в послевоенные годы охарактеризованы весьма обстоятельно и каждый, кто изучает этот период получает большое удовлетворение от его расчетов. Повышения оптовых цен в 1949 г. необходимые для ликвидации системы дотаций, сочетались с их снижением в 1950 г. (двукратным) и в 1952 г. Малафеев отрицает, что в 1950 г. было сколько-нибудь значительное изменение в политике цен, доказывая, что целью повышение цен в 1949 г. было обеспечение возможности получать минимальную прибыль, но что на практике во многих случаях цены были установлены в 1949 г. на высоком уровне главным образом вследствие тенденции некоторых министерств навязать Госплану такие завышенные цены. Автор характеризует массовые снижения цен, осуществленные после середины 1947 года и отмечает, что в 1948 г. цены свободного рынка на продовольственные товары упали ниже государственных цен, хотя после 1950 г. имело место усиливающееся обратное расхождение, которое объясняется чрезмерным снижением цен обобществленного рынка; так, цены свободного рынка были выше государственных цен в 1952 г. на 20%, и в 1954 г. на 34% и очевидно (если судить по графику на стр. 342) около 44% в 1956 г., хотя в 1960 г. расхождение уменьшилось до 37%. Среди многих данных, относящихся к сельскому хозяйству, заслуживают внимания средние заготовительные цены на зерно: в 1940 г. они составили 8р. 63 коп. за центнер, а в 1953 г. как это ни странно, были несколько ниже - 6р. 25 коп. на эти две даты себестоимость зерна в совхозах (которая была ниже, чем в колхозах, замечает Малафеев) была соответственно 29 р.70 коп. и 62 р. То, что себестоимость резко возросла - факт весьма показательный, так же как и противоестественное (хотя и хорошо известное) несоответствие заготовительных цен ее уровню. Значительно больше места в книге и особенно на страницах, относящихся к двадцатым годам, включая период "ножниц цен", уделено вопросу о доле частной торговли в различные периоды, изменению расхождения между ценами частного рынка и обобществленной торговли и т. д.

В работе дана убедительная характеристика причин заготовительного кризиса 1927-1928 г. Ясно, что главной причиной заготовительного кризиса 1927/28 и 1928/29 гг. были чрезмерно низкие заготовительные цены, особенно потому, что они не соответствовали ценам на технические культуры и продукты животноводства. Частная торговля зерном в 1928/29 г. еще легальная, осуществлялась по ценам более, чем в 2 раза превосходившим цены предыдущего года.

В целом это превосходная книга и все ученые, работающие в этой области, в России или на Западе должны быть благодарны автору за его труд.

⁶ На русском языке публикуется впервые.

Вернуться

Координация материалов. Экономическая школа

Контакты